Какая-то ползучая дрянь, какая-то гниль скрывалась в земле или в тенях, или где-то ещё, трудно вспомнить. Это не было червём или змеёй, хотя и походило на них, облик ускользает, как ни пытаешься поймать его. Оно было разумным или полуразумным, потому что у меня осталась смутная память о том, что оно говорило со мной однажды странным высоким голосом. Но этот разум точно не имел ничего общего с человеческим, законы нашей логики были ему чужды. Что оно говорило? Что-то странное, вывернутое наизнанку, пугающе непонятное и омерзительное. Его тон был печальным, равнодушным, жалким, жестоким, безэмоциональным, отчаянным. Мы не были в силах понять его, а оно не пыталось понять нас. Оно было само в себе и для себя, оно собиралось что-то сделать с миром, вселенной, планетой, страной или отдельным городом. Разрушить или сожрать, пропитать болью и мраком, сгноить, уничтожить, подстроить под себя и свою тьму — неважно, просто это должно было быть чем-то чудовищным. Таким, что лучше смерть.
Мы готовились дать ему отпор. Размещали оборудование по всему городу, готовились к поискам и защите, хотя вряд ли могли бы уничтожить это. Я зашла в здание, не знаю, было ли оно жилым или специализированным, но оно выглядело безопасным, и там мы хранили аппаратуру и оружие. Угрюмые тёмные коридоры, толстые стены, железные двери, решётки, старомодный, но очень прочный лифт, и это всё при фасаде обычной хрущёвки. Я хотела забрать кое-какие приборы и ноутбук, но мне пришлось задержаться. Пришёл ребёнок, которого прислали ко мне, чтобы я о нём позаботилась. Маленькая девочка, невероятно милая. Любопытная, самостоятельная. Она задавала много вопросов и разглядывала квартиру, в которую я её привела. Времени на это не было. Придётся оставить ноутбук и объяснить ей, на какие кнопки нажимать, чтобы мультики шли без перерыва. Я от души надеялась, что смогу вернуться и поговорить с ней позже, а пока нужно было торопиться на залитые солнцем безмятежные улицы, ещё не тронутые ползучим хаосом.