Я умирал. В этом не было ничего грустного или обидного — у меня уже не осталось сил на любые чувства, кроме усталости.
Моя сестра отравила нас всех. Что ж, так вышло. Наши кровати стояли рядом в прохладной полутёмной комнате, но я не испытывал к ней ничего, похожего на злость. Мы молча мёрзли под толстыми одеялами, а ломота в костях и спутанность мыслей всё усиливались: яд действовал верно.
«Ты выживешь?» — спросил я, собравшись с силами. Мне хотелось верить, что она рассчитала свою дозу или как-то ослабила её силу — тогда нашей матушке придётся похоронить на одного ребёнка меньше. Это было бы славно. Но сестра только прошептала: «Не знаю».
В какой-то момент — я утратил счёт времени — из столицы приехал наш дядя, совершенно седой нервный человек. Он ходил по пропитанному умиранием дому с выражением мучительной неловкости на лице. Я каким-то образом сумел встать и поприветствовать его, и даже выпил стакан воды. В голове у меня немного прояснилось. Оказывается, я болен не два дня, как мне смутно казалось, а уже две недели. Хорошо, что приехал дядя. Он здесь не ради нашего спасения, а просто потому, что кто-то должен помочь матушке со всеми этими… трупами, которыми мы скоро станем. Слишком много похорон для неё одной.